«Окружающие смотрели на нас как на дебилов»

Александр Романовский, 34 года, участник панк-группы «Дебош»: «В этой субкультуре был примерно с 1996 по 1998 годы. В то время мы были самой молодой по возрасту панк-группой, мне тогда было 13–14 лет. Как относились окружающие? Родители думали: «Ай, перебесится». Единственно, что мы были левобережные, поэтому стабильно раз в месяц имели проблемы с людьми, которые жили там же. Либо на остановке кто-то скажет тебе, что ты гомосексуалист, либо драка. Но месива, как в Москве в восьмидесятых годах, не было. И драки чаще были не на левом берегу, а где-нибудь в центре возле «Пионера». (В «Пионере» тогда проходили рок-концерты. — И.К.) Внешний облик был неряшливым. Мы были обвешены булавками, какими-то советскими значками. У меня на шее висела унитазная цепь, что очень "радовало" мою маму. Один раз я вернулся, а цепи на полочке и нет — такая семейная диверсия была против любимого сына.

У себя на районе долгое время говорил пацанам с соседних лавочек, что я музыкант. Причём достаточно известный, а то, что вы не ходите в "Пионер" или 888 (популярный ночной клуб. — И.К.), это, пацаны, ваша большая проблема. Вообще считается, что панк — это такая быдловатая и глупая субкультура, куда идут пэтэушники. Но у нас были те, кто потом поступал в вузы. И в свои 14–16 лет мы были достаточно интеллектуальные: нам было важно читать книжки, слушать новую музыку. Но вместе с тем могли поехать в троллейбусе и внезапно начать ковыряться в носу и вытирать сопли друг о дружку. Был такой показушный эпатаж. Однажды мы нашли брошенную стройку — нынешний центр культуры НГТУ, где мы обосновались и жили. К нам приезжали люди из других городов, мы там устраивали какие-то концерты. Был такой настоящий сквот (заброшенное здание, занятое представителями субкультуры для создания коммуны. — И.К.). Потом, правда, милиция его прикрыла.

В какой-то момент, уже в университете, это надоело. Кто-то из наших побрился даже налысо. Произошёл раскол в тусовке, случились внешние изменения… Сейчас я работаю одним из руководителей проекта "Новомедиа", это школа молодых журналистов. Но место панк-року в жизни остаётся. Куда он денется. И фонотека остаётся. Слушаю всё это тоннами и рецензии пишу. Люди предлагают книжку написать о 90-х Новосибирска. Но не знаю, поживём — увидим».

Сергей Ламехов, 48 лет, участник панк-тусовки: «В группе не играл. Но на шее у меня написано: "100 % панк". Тату такая. Ещё в студенчестве началось это, а закончилось лет десять назад. По-разному все относились: родители бесились, не разговаривали годами. А было время, когда я общался [по работе] со всякими банками, бухгалтерами, налоговыми, так они, наоборот, воспринимали всё достаточно адекватно. Трудовой путь у меня большой — от продавца и грузчика до топ-менеджеров. Одно время был директором сети магазинов бытовой техники. Так-то я человек умный, из благополучной семьи — папа у меня профессор.

Когда пришло какое-то осознание, мир вокруг меняется, а ты остаёшься в этом детском празднике непослушания, что пора уже и повзрослеть. По большому счёту — повзрослеть и разбогатеть. (Смеётся.) Алкоголизм и уличная жизнь до добра, как правило, не доводят. А это всё не заканчивалось даже, когда я был и топ-менеджером. Какое-то легкомысленное отношение к деньгам было — залезал в достаточно серьёзные долги. Однажды уехал в Москву на несколько лет, а там образ жизни достаточно динамичный, вот и пришлось от всяких вредных привычек отказываться. Сейчас не пью вообще. Конечно, шампанское на Новый год не считается.

Самое страшное, что я творил тогда? Выбитые зубы, простреленная голова — жизни мог лишиться. Сейчас бы такое не повторил. Но не потому, что кураж прошёл, а случилось какое-то осмысление жизни. Да и семья уже есть. Сейчас занимаюсь интернет-технологиями, а работаю в юридическом холдинге шефом информационной службы. Но панк в жизни остался. Например, книжку я написал про группу Suicidal Tendencies (американские панки. — И.К.) и выложил в интернет. Это никуда не денется. Миссия осталась: быть таким пионервожатым».

Александр Иванский, 35 лет, панк-группа «Беz фанатиzма»: «Группа существует до сих пор с 2006 года. А сам я увлекаться этим начал лет за пять. Посторонние иногда с опаской относились ко мне. Родители ничего не говорили, но, думаю, в шоке были. Я ирокезы брил. Но побить меня никто не хотел — габариты у меня вполне спортивные. Я был даже чемпионом республики Саха (Якутия. — И.К.) по лёгкой атлетике. И футболом параллельно занимался, играл в дубле команды "Чкаловец-1936".

Панк мне нравится очень быстрый, такой speed-панк. Я любитель заводящих кричалок. Меня раньше прикалывало срывать [на улицах] какие-то дебильные рекламные баннеры. Просто срывал их и таскал по городу. Забавляло пинать [стеклянные] бутылки, которые бились от удара. В 2007–2010 годах была бурная творческая деятельность: я мог раз в две недели перекрашивать волосы перед концертами. Очень хотелось тогда сломать стереотип людей, какую-то совковость, и я ходил по городу с ирокезом. В Кольцово попал с зелёным ирокезом на гопников. Приехал по приглашению одной группы, послушать их, — я тогда ещё организацией концертов занимался. И вот вечером пошли за алкоголем. А у меня из-под шапки зелёные волосы торчат, да ещё косуха с зелёным рукавом. Было их два (гопника. — И.К.), а набежало человек пятнадцать. Ну и сразу мне в висок удар прилетел. В итоге отбились, обошлось.

Работал я всегда, даже в университете. Но внешне изменился, в плане одежды. Сейчас все ходят в таком неформальном стиле — стиле гранж. А я нет. Вот поэтому больше и татуировки не делаю: раньше это был вызов, выделение из толпы, а сейчас даже школьники с татуировками ходят. Модой стало. Я и решил перевоплотиться: таким антиподом стать. Когда работал в "Рок-зоне" (магазин рок-атрибутики. — И.К.), мог спокойно прийти на работу в костюме. Меня даже за это штрафовали. Могу и в спортивном костюме ходить, я же из спорта. Сейчас у меня своё дело: продаю запчасти на иномарки. И музыка остаётся. Был период, когда нам (группе. — И.К.) надо было разойтись, и я думал, что мы уже не соберёмся. Но в итоге от этого никуда не ушёл: панк-рок преобладает в моей жизни».

Ирина Петрова, 32 года, участница панк-тусовки: «У меня была куча друзей — альтернативных музыкантов. Была в тусовке лет пять с 2002 года — в институте ещё. Как выглядела? Рваные джинсы, всевозможные футболки, металлические браслеты, постоянное посещение рок-концертов, все эти танцы-слэмы (когда люди на концертах толкаются и врезаются друг в друга. — И.К.). Было еще такое понятие: «трясти гривой». До сих пор четыре дырки в одном ухе.

Это были студенческие времена и постоянные тусовки, поэтому окружающие относились к этому отлично — сами такие же были. Родители? Мама относилась с пониманием, папе было всё равно. Никакого негатива не было, за что [родителям] особая благодарность. Потому что всё было — и, слава богу, было в определённые времена. А то сейчас такое же происходит у людей, которым за тридцать, а это выглядит уже неприлично.

Самое неприличное, что могли вытворить, — еда с пола. К примеру, уронили кусок пиццы на пол, тут же подняли и съели. Ну, ещё распитие алкогольных напитков в центре города: отливалась часть "Фанты" по край этикетки и туда заливалась чекушка водки. Более неприличное, наверное, не надо упоминать. (Смеётся.) Все это завершилось, когда закончился институт, как пошла работать и познакомилась с мужем. Имидж сменился, окружение осталось в прошлом. Сейчас я мама двоих детей, работала до декрета руководителем направления в одной из крупнейших компаний телекоммуникационной связи. Панк-рок — это состояние души. Оно и осталось. Это ощущение свободы и независимости от мнения окружающих».

Александр Чиркин, 50 лет, лидер панк-группы «Путти»: «Группа существует с 1983 года до сих пор. Я учился тогда в торговом училище на декоратора-оформителя — слова "дизайнер" тогда ещё не было. Там и появилась группа. Окружающие поначалу смотрели на нас как на дебилов. А родители сказали: главное, что не хулиганством и бандитизмом заняты. Самый безумный поступок был, когда мы возвращались с концертов из Иркутска в Новосибирск. В Иркутске у нас должно было быть несколько концертов, но нам не предоставили нормальную аппаратуру, как было описано в контракте. И мы забрали все деньги и тупо пробухали в гостинице. Это был 1990 год, и в ночь отлёта какими-то кришнаитами был объявлен очередной конец света. Мы, значит, набрали алкоголя полные гитарные кофры и полезли в самолёт — помирать, так пьяными. Чудили там! Пришёл командир корабля и спрашивает: какие у нас требования. А у нас встаёт человек и говорит: «Наши требования: водки, женщин и пельменей!». Прилетаем в Новосибирск, а там нас встречает ОМОН со щитами и дубинками. Увели в Толмачёво. Там же у какого-то майора милиции, как выяснилось, сын от нас тащился. Закончилось всё маханием пальчиком — «Больше так не делайте» — и автографами для его сына. Отпустили даже без штрафа. Сейчас бы такое учудили, так уже бы, наверное, разучивали «Владимирский централ». Но у нас в группе уже не пьют.

Где-то с полгода назад занялся производством всяких сувениров: сов, ящерок, шкатулочки для Алтая, а потом и статуэтки людей начал делать. Делаю не как на могилки — карикатурные, чтоб позитивно было. Магнитики еще всякие изготавливаю. Футболки. Фигурки собачек по фотографиям. Всё — ручная работа. Леплю из пластики и раскрашиваю. Портреты ещё рисую под заказ. Как-то бизнесмен заказал портрет своей любимой. Получилось обалденно, но ей не понравился цвет помады. И вот я недели две каждый день рисовал [новую] помаду. У неё уже потом губы из холста торчали, наверное, со спичечный коробок. Но мужик мне каждый раз денежку давал, пока я переделывал губы.

Скоро едем в Татарск на закрытую байк-вечеринку, а потом садимся писать новый альбом. У нас есть 12 песен, которые не вошли ни на один диск. Думаю, к Новому году выйдет. Реально бомба будет. В прошлом году вышел альбом «Тени мегаполиса», где вообще нет ни одной старой песни. Так что панк продолжается».